Что видит пустота, когда смотрит мне в глаза? Себя...
Ночь почти без сна... тревожная, неуютная... Ночь сбитых простыней, мутной дремы и пробуждений — рывком, как будто кто-то толкнул ладонью в плечо... Ночь ветра, и скрипов, и шепота, который почти не слышен... Ночь холода, пробирающегося под покрывало...
Ночь без звезд... без лунного серебра...
Ночь терпкого дыма. Ответов, оставшихся без вопросов. Шагов взад-вперед по выстуженной галерее. Одиночества, от которого я отвык.
Ночь без единого проблеска света...
И утро. Холодное. Белое с проседью. Влажное от росы и тумана.
И... хризантема, в которую вдруг упирается взгляд.
Как я умудрился заснуть в его комнате?...
Не знаю. Случайность. Не важно.
Не важно.
Утро... А значит — время начать новый день.
...
читать дальше...
Тренировка — до завтрака. Без всякого снисхождения. Полная выкладка — два с половиной часа.
Камигадзава напомнила мне значение слова «неадекватность». И слова «гордыня». И слова «упорство». Вовремя. Как нельзя вовремя. Я стал позволять себе слишком много послаблений за эти последние дни...
...Лезвие катаны со свистом взрезает воздух... чересчур плотный, чтобы им можно было дышать... Сталь клинка оставляет след в полумраке зала... Взгляд хранит его — еще долго после того, как закроешь глаза...
И холод... Холод внутри. Зима, которая никогда не пройдет...
...
...
Этот день я намерен отдать ресторану. Делам, накопившимся в доме.
И этот — и все последующие. Пора... Мне давно пора вновь вспоминать о том, из чего состоит моя жизнь.
...Не из случайностей. Не из чужих желаний. Не из шагов, которых больше не ждешь. Не из ненужных слов и незаполненной пустоты.
Ничего не теряет тот, кто ничем не владеет. Кто не тешит себя иллюзиями, будто в ладонях можно удержать воду. Будто луна, отразившаяся на водной глади, — собственность того пруда, что случайно поймал ее блеск...
Пора...
Мне давно пора не просто стереть пыль со своих зеркал, — но разбить их, все до единого. Пора... вспомнить о том, наконец, что такое свобода...
Что такое реальность.
Слишком много замков. Слишком много ключей. Слишком много петель — и цепочек. Слишком много силы в чужих руках, и... да — слишком много чужих рук, пожалуй...
...
...
Я возвращаю катану в ножны и иду принимать душ.
Первое, что я делаю, покончив с завтраком, — это прошу О-Юми вызвать мастеров и привести в порядок стену в кабинете. Ту самую, где черной отметиной зияет след от сюрикена...
Моя экономка не скрывает облегченного вздоха.
Второе... Второе я исполняю сам.
Я выбрасываю наконец сухую черную розу из своей спальни. Хватит символов, за которыми ничего не стоит.
Зима на исходе... Да — для зимы вполне подойдут сосна и бамбук.
...
...
...С управляющим в ресторане мы как раз заканчиваем уточнять заказы на ближайшие две недели, — три банкета, один свадебный прием, пять резерваций VIP-зала на разные дни, — когда О-Юми приносит мне мой телефон, забытый в кабинете. Я жестом прошу меня извинить... смотрю на дисплей, отмечая, что номер кажется смутно знакомым...
— Ория?... Это Сэйта. Помнишь — Хиоки Сэйта... лиловые орхидеи и...
— ...Лучшая ночь в моей жизни, на твоем диване... и великолепный обед в «Сугиное». Сэйта, тебе нет нужды представляться. Конечно, я помню. Как дела?...
— О, лучше некуда, разумеется. И... один жизненно важный вопрос, Ория. У тебя имеется смокинг?
— Ты... хочешь, чтобы я одолжил тебе смокинг? Зачем?!
Переливчатый смех, как бронзовый колокольчик. Как искрящиеся капли воды.
— Ох, уж эти мне киотоские мужчины. Как много уклончивости и сарказма — в самых простых словах. Искусство изящно послать девушку подальше, видимо, вам преподают в особых школах?...
— Ох уж мне эти женщины из Нары. Как много цепкости и деловой хватки. Искусство добиваться своего вы, видимо, впитываете с материнским молоком... Ладно, я заранее на все согласен. Пистолет к виску и нож к гениталиям, — я уже понял... Так что у тебя стряслось?
— Стряслось то, что я осталась без тела на вечер. Мне нужно презентабельное тело в смокинге, с хорошей родословной, и способностью не упиться в хлам дармовым «Боллингером». Ну, и еще, желательно, умеющее поддержать светский разговор...
— ...и не сморкаться в рукав?...
— Хм. Пожалуй, теперь, когда ты это сказал... Да, я внесу это в перечень требований к кандидату.
Я беру на размышления пару секунд.
— Ты хочешь заставить меня на тебе жениться?
— Упаси бог! Для кандидата в мужья требования куда менее строги. Там достаточно и одного только смокинга... Нет. Мне нужен спутник на сегодняшний благотворительный бал в «Шератон-паласе». Или... Ох, только не вздумай сказать, что ты приглашен — и у тебя уже есть спутница! Ты моя последняя надежда, Ория Мибу. Последнее имя в списке...
...Я отвлекаюсь, чтобы поставить пометку в журнале ресторанных заказов, напротив той свадебной резервации, что вызывает больше всего опасений, — и жестом отпускаю управляющего. Затем возвращаюсь к прерванному разговору.
— У меня все в порядке с родословной. И с навыками светской беседы. И с алкоголем... если кто-то будет вовремя толкать меня кулаком в бок. Я даже могу некоторое время сдерживаться — и не кадрить смазливых официанток. Но... смокинг, Сэйта... Где, черт возьми, ты хочешь, чтобы я взял смокинг?! Ты уверена, что парадная катагину не подойдет?
— А мне идти в кимоно...? Восторг. Тогда они точно решат, что я наняла актера из театра кабуки... Нет, Ория. Без вариантов. Хочешь шампанского — изволь озаботиться нужным нарядом. В приглашении сказано «black tie required».
О, эти женщины из Нары... Что-то наверняка должно быть сказано в «Уголовном кодексе» — насчет использования обаяния в преступных целях. Вымогательство и шантаж... Оружие массового поражения...
Я чувствую себя, как человек, на которого медленно и очень мягко надвигается асфальтовый каток.
— Сэйта... Я не уверен, перед чем именно я не в силах устоять — перед твоим красноречием, или обещанным «Боллингером», но... Хорошо. Согласен. Надеюсь... до знаменательного события у меня есть в запасе хотя бы неделя?
— До знаменательного события у тебя... постой, я посмотрю... Да. Ровно пять часов и двадцать одна минута. Мы должны быть в «Шератоне» сегодня в семь. И лучше не опаздывать... дядюшка Ко не любит, когда кто-то входит в зал, после того, как он начал произносить речь...
— Дядюшка... Ко? — Я переспрашиваю о второстепенном, совершенно уверенный, что фраза насчет пяти часов мне просто прислышалась.
— Ну да. Коэдзава... ваш нынешний мэр... Так мечтает, чтобы его переизбрали на второй срок... Ума не приложу — зачем ему это нужно? Он куда больше смыслит в гольфе, чем во всей этой политической возне...
...Пожалуй, мне все-таки лучше сесть...
... — Эй, Ория, почему ты молчишь? Разрядился телефон?...
— Нет. Это я делаю паузу. Погоди... сейчас сделаю еще одну...
— Ты теряешь время. Всё. Хватит болтать. В семь ровно — у «Шератона». И не вздумай меня подвести... иначе — харакири покажется тебе легким выходом, обещаю...
...
Женщины Нары...
Будь я зоологом, я открыл бы новый вид пираний — и назвал бы его в их честь...
...
Что, впрочем, ничуть не помогает мне решить текущую проблему...
...
...
Тао беспомощно разводит руками. В городе несколько ателье, сдающих смокинги напрокат... Но нигде нет подходящих размеров... и вообще, в предвыборный сезон, с обилием приемов и банкетов, это почти безнадежное дело...
Девушки у ока-сан хихикают — и предлагают свои парадные кимоно. Они даже готовы меня накрасить... Очаровательные, трепетные создания. И такое уместное чувство юмора... черт бы их всех побрал.
Пара звонков по мастерским от-кутюр тоже не дают результатов. Точнее, дают, разумеется, но... Хм, за эти деньги я мог бы открыть филиал «Ко Каку Рю» в той же Наре... и это хоть окупилось бы за год или два. Плюс к тому, ничего готового у них нет, — а подгонка займет не меньше двух дней...
— Берите, что дают, босс... — На каменной физиономии моего начальника охраны — ни намека на усмешку. — Пусть подколют булавочками, на живую. Только ходить придется осторожно. Но ничего, справитесь...
В ответ ледяным тоном осведомляюсь — закончился ли наконец у нее испытательный срок?... Потому что день, когда я наконец получу право ее уволить, должен стать счастливейшим в моей жизни.
Тао гордо вздергивает нос — и удаляется... в спортивной куртке, бейсболке и растоптанных кроссовках... всем своим видом выражая полное отсутствие готовности искать мне, помимо смокинга, туфли ручной работы, непременно не лаковые, и на шнурках...
...Положение, совершенно неожиданно, спасает Юкира. Черт знает, что за отчаяние или чутье толкают меня ему позвонить...
Да... он знает кого-то, кто знает кого-то, кто... В общем, Мибу, если будешь в Осаке через час, — то мы что-нибудь придумаем... может быть.
...И я выезжаю, согреваемый мыслью, что, на худой конец, в Осаке Хиоки Сэйта меня не сразу найдет...
...
...
В семь часов ровно, у парадного входа в отель «Шератон».
Сказать, что я чувствую себя идиотом...
Но, по крайней мере, идиотом в жилете и смокинге, с галстуком-бабочкой, повязанным вручную — никаких готовых узлов, Мибу, ты что?! — и безупречными манжетами, выглядывающими ровно на положенные полтора пальца, чтобы продемонстрировать платиновые запонки. Потеряешь, Мибу, — шкуру спущу... это подарок... Да. И с лиловой орхидеей в руках...
...Мне пришлось три раза проехать на красный свет — чтобы успеть. Все штрафы я отправлю Хиоки Сэйте...
...— Хм... — Изящная женская рука тянется одернуть шелковый лацкан. — Не так скверно, как я опасалась... Хотя кремовый пластрон был бы лучше, чем белый. Но... полагаю, что совершенство все равно недостижимо в нашем мире. Возьми меня под руку — и пойдем.
Цветок удостаивается куда более одобрительной улыбки...
Вливаясь в поток гостей, мы проходим в зал...
...За приглашенными, неспешно дефилирующими по устланному ковром мрамору, я наблюдал, еще пока ждал свою спутницу. Никем не узнанный, разумеется, — они слишком привыкли меня не замечать, — хотя мне самому знакомы многие лица. Еще бы... по меньшей мере треть хоть раз да бывала в «Ко Каку Рю», — а у меня отличная память... и хорошие камеры слежения, разумеется.
Так что даже без пояснений Сэйты, которые она дает вполголоса, пока мы проталкиваемся среди гостей, я могу уяснить себе общий расклад. Политика. Большой бизнес. Банки. Судебная и полицейская верхушка, — благотворительный вечер дается в честь ветеранов службы охраны порядка... ну, или что-то в этом роде, — я не стал уточнять...
И при этом, — ну куда же без них! — все те же неизменные лица... Мацумото, в окружении почтительной свиты... как всегда громогласный, и осыпающий все вокруг пеплом толстенной сигары... Унылая физиономия Агиры — в черном смокинге он еще больше обычного похож на служащего похоронного бюро... Неразлучные Тэрацу и Кимура — уже заметно навеселе... В общем, добрая половина киотоских оябунов здесь — чтобы засвидетельствовать свою лояльность дядюшке Ко... то есть, прощу прощения, господину мэру...
В огромном зале, сверкающем позолотой и хрусталем, людская толпа колышется и гудит, источая отчетливый аромат власти и больших денег, под рассыпчатый шум голосов... переливчатый смех... позвякиванье бокалов... перестук каблучков по сияющим мраморным плитам... Одинаковые черно-белые фигуры мужчин — и пестрота женских нарядов... оголенные спины и плечи... подолы, метущие пол...
— Когда ты успеваешь работать, Сэйта? Неужели с правопорядком в Наре все настолько благополучно?...
Она в очередной раз машет рукой кому-то из знакомых, — неотразимая в строгом платье-футляре из зеленого атласа... с такими высокими разрезами по бокам, что даже я избегаю опускать взгляд... — и прихватывает бокал шампанского с подноса проплывающего мимо официанта.
— Ерунда. Еще год — и я получу пост при высоком начальстве... представитель по связям с общественностью. Связующее звено между масс-медиа и полицией, — им нужно смазливое личико... а мне — карьерный рост. Перевод в Токио еще через пару лет — мне уже обещали. Ну... или хотя бы в Нагасаки для начала. Однако без стажа практической работы не обойтись. А в «нравах» спокойно. Подходящее место... и хороший послужной список. Надеюсь, я тебя разочаровала?...
Как ни смешно и наивно это звучит... но отчасти — да.
...Пока мэр произносит длинную напыщенную речь с потугами на юмор, — которую никто не слушает... но при этом все ухитряются аплодировать и смеяться в нужных местах, — мы вливаемся в общее броуновское движение, сталкиваясь то с одними парами, то с другими, с кем-то знакомясь, с кем-то обмениваясь фразами, в которых я не улавливаю почти никакого смысла. Пузырьки в бокалах с шампанским... тонкие струйки, стремящиеся вверх — и лопающиеся с чуть слышным шорохом...
Где-то в этой круговерти новых знакомств мелькают и те, кто был с Сэйтой на Кюсю, — я опять не могу запомнить их имена...
На меня косятся, не скрывая любопытства. Я улыбаюсь в ответ...
Что я там только сегодня утром говорил о реальности — и свободе?...
...Мимо Мацумото мы проходим, сопровождаемые равнодушно-цепкими взглядами охраны, и чуть недоуменным — самого оябуна. Он не то гадает, откуда ему знакомо мое лицо, не то — какого черта я здесь забыл?...
...
Всё меняется неожиданно. В первый момент я даже не улавливаю перехода...
Просто внезапно...
— О, дядюшка, дорогой, я уж отчаялась тебя отыскать!...
Сэйта делает очередной крутой разворот, безупречно лавируя среди толпы, и прямо перед нами неожиданно оказывается мэр, увлеченно беседующий о чем-то с парой седоволосых, одинаково вальяжных господ. У моей спутницы они, впрочем, не вызывают ни тени интереса. Внешне.
На самом деле мы совершаем вокруг этой компании по меньшей мере третий осторожный заход... в ожидании момента, пока Сэйта сочтет свое появление уместным.
И можно ли не восхищаться хирургической точностью маневров?...
— ...Чудесная речь, как обычно, все в полном восторге... — продолжает она, с очаровательно невинным видом и уверенностью ледокола пробиваясь к цели. — И — позволь я тебе представлю... самый интересный молодой человек в этом городе — Мибу Ория. Из тех самых Симадзу, между прочим... по материнской линии...
Еще несколько фраз, — и она упархивает, окликнутая кем-то еще... и оставляет меня раскланиваться с Коэдзавой. Я тоже собираюсь что-то сказать мэру про его спич, — прежде чем вежливо ретироваться... Но тут меня с неожиданной теплотой обнимают за плечи.
— Мибу-сан, какая приятная неожиданность!... Один из лучших наших клиентов, кстати сказать, Коэдзава-сан... — И глава кредитного департамента «Ниппон-банка», тот самый, что едва не продал Майтимо мой дом, радостно улыбается мне поверх очков. — Как вам нравится прием? В этом году город расстарался, согласитесь...
Я послушно соглашаюсь, что да, в этот раз прием совсем не чета прошлогоднему... Дядюшка Ко, свою очередь, треплет меня по руке и интересуется, играю ли я в гольф? Третий собеседник, которого мне как-то позабыли представить, растягивает губы в улыбке:
— Симадзу... Предатель Сэкигахары — ну, конечно... «Каждый отряд должен сражаться своими силами — не тратя времени на чужие стычки»...
Покаянно развожу руками.
— Младшая ветвь. Но мы до сих пор влачим бремя позора...
Общий смех. Еще пару минут — и можно будет уйти...
...Забавно, однако, как пара слов с нужной стороны быстро делают тебя своим. Это — и еще происхождение, конечно... Здесь оно имеет куда больший вес, чем мне бы того хотелось...
Мэр не задерживается с нами надолго — его ждет общение с преданными избирателями... Но на мне — уже клеймо признания... и от этого никуда не деться. Безымянный любитель истории — впрочем, я вскоре выясняю, что его имя Курода — из тех самых Курода, конечно... — берет на себя миссию не позволить мне заскучать... и минут через двадцать я окончательно теряюсь в круговерти лиц и рукопожатий...
А поскольку никто толком не знает, кто я такой, — то меня представляют как «очень перспективного молодого бизнесмена, друга Хиоки»... и в какой-то момент это даже перестает вызывать у меня ощущение, что я вот-вот взорвусь от хохота — если буду и дальше заставлять себя сохранять серьезный вид...
...В моей коллекции, кажется, становится больше на трех банкиров, двух газетных магнатов, одного издателя, одного архитектора и одного начальника полиции... Остальных я даже не считаю, — мелкая сошка, недостойная внимания... При этом как минимум половина из них — у меня на пленках... некоторые — при довольно компрометирующих обстоятельствах... некоторые — в более чем компрометирующих переговорах...
...Донельзя довольная Сэйта возникает словно бы из ниоткуда, — и утаскивает меня из-под носа очередного финансового воротилы, почти сумевшего меня убедить вложить все свои сбережения в акции неведомой «Хоногаи Стил»...
— Ну вот. Остался последний заход — и можно сматываться отсюда... Ория — ты просто прелесть, я так и знала, что ты справишься. Сильно зол на меня? Только честно...
На нее невозможно злиться — и она прекрасно об этом знает.
— Сэйта. Это самая вульгарная... и искусно проведенная интрига, в какой мне когда-либо доводилась участвовать. Естественно, я в бешенстве. У меня три приглашения на иргу в гольф, два на обед и одно — на дружеский мальчишник... от людей, которых я даже не помню, как зовут... Скажи хоть — ради кого мы все это проделали?
— О-о... — Она пожимает узкими плечами, с видом полнейшего равнодушия. Только глаза искрятся неприкрытым лукавством. — Они теперь еще месяц будут судачить, что я встречаюсь с парнем, который на короткой ноге со всей киотоской элитой... Какая тебе разница? Ты спас мою репутацию — гордись...
Учитывая ее действительные наклонности... Это кое-что объясняет.
Учитывая мои наклонности...
Впрочем, она взрослая девочка. Ее риск. Ее личные дела, в конце концов...
...А Сэйта тем временем обнимается с какой-то надушенной, декольтированной красоткой, повисшей на ней со всей страстью голодного осьминога.
— Киёко, дорогая... я так рада...
— Сэйта, дорогая... ты меня познакомишь?... Мы там все от любопытства уже сходим с ума...
Меня знакомят... И непомерно оживленная девица — явно навеселе, и явно на взводе — тут же принимается озираться по сторонам.
— Погоди... погоди... ты ведь еще не виделась с моим женихом... Он где-то здесь... только что был... — Губы непроизвольно подергиваются при этих словах в злой гримасе — которую она тут же прячет за фальшивой улыбкой. — ...О! Хиро! Мы тебя потеряли... Это Хиоки Сэйта, помнишь, вы ведь встречались... А это — ее друг... э-э... — За тридцать секунд она явно успела забыть, как меня зовут.
— Мибу Ория, — приходит на помощь Сэйта. И протягивает для поцелуя руку молодому человеку, который явно не слишком доволен тем, что его отвлекли от беседы... с одним из тех банкиров, с кем меня знакомили минут десять назад. — А это — Цугаро Хироси, жених Киёко...
Цугаро Хироси.
Мы смотрим друг на друга. Кажется, лишних десять секунд — прежде чем обменяться рукопожатием. После чего он старательно отводит глаза.
Этого достаточно, чтобы я понял — что не ошибся.
А первых десяти секунд — и смущения... а затем неприкрытого торжества в его взгляде, — довольно, чтобы уяснить себе и всё остальное.
Я улыбаюсь.
У меня до тошноты искренняя улыбка.
И как кстати — поднос с бокалами шампанского, совсем рядом.
За знакомство...
...Банкир интересуется, давно ли мы знакомы с почтенным Курода-самой. Сказать ему правду — про двадцать минут?... Однако мне жаль так подводить Сэйту.
И я многозначительно поднимаю брови.
— С 1600 года, как оказалось. И он до сих пор в обиде на то, как мой пра-пра-прадед при Сэкигахаре подставил их левый фланг. Не могу не признать, что он прав. Я бы тоже не простил на его месте.
Банкир смеется. Напоминает про обещанную партию в покер... Амида-буццу, я ничего подобного ему не обещал!... и наконец уходит, оставляя нас вчетвером.
...Закадычные подруги щебечут — так душевно, как могут щебетать только искренне ненавидящие друг друга женщины. Когда я не смотрю на Цугаро Хироси — то чувствую на себе его слишком пристальный взгляд.
Я улыбаюсь.
Если я проулыбаюсь еще немного, — у меня случится паралич лицевых мышц.
— ...Встретились в Бэппу, на водах... — объясняет тем временем Сэйта. — Там в это время года так мило, и совсем нет посторонних. Только свои... Очень жаль, что тебя мы там ни разу не видели, Киёко, тебе право же стоит как-нибудь съездить...
Ей бы следовало проявить великодушие. Я взглядом даю Сэйте понять, что ее акции в моих глазах падают стремительнее, чем во времена Великой Депрессии. Бедная девочка и так сама не своя — то виснет у жениха на плече, то отскакивает, словно ужаленная — когда он стряхивает ее с себя раздраженным жестом...
— ...Впрочем, конечно... тебе же сейчас не до этого, я понимаю... А потом — вы сможете повсюду ездить уже с Цугаро-куном... Когда же наконец счастливое событие, кстати?...
Они с Майтимо несомненно бы понравились друг другу. С таким изяществом проворачивать в ране нож...
Киёко что-то говорит в ответ — очень быстро, очень радостно... и очень нервно.
Я продолжаю улыбаться. И пью шампанское, наблюдая поверх ободка бокала.
Я решительно не могу понять, чем этот парень мог так привлечь Мураки.
Впрочем... у него несомненно масса скрытых достоинств. Почему бы и нет?...
Мы даже обмениваемся парой очень вежливых фраз... прежде чем со спины меня за плечо внезапно не цепляет чья-то рука.
И судя по количеству перстней...
— Мибу... нахальный щенок, с каких это пор ты решил, что можно не здороваться? И — ты как тут оказался вообще?...
Глаза округляются у всех. У Сэйты. У Цугаро. Только Киёко, что-то продолжающая объяснять про свадьбу, недовольно морщится, сердясь, что ее прервали на полуслове...
Я бы искренне насладился зрелищем... если бы не пришлось разворачиваться, сгибаясь в поклоне.
— Приношу свои извинения, Мацумото-сама. Не осмелился побеспокоить первым... — Сарказм я прячу так тщательно... что, кажется, он становится очевиден всем вокруг.
Оябуна, впрочем, это ничуть не смущает.
— Ага, рассказывай сказки... Просто был так занят, раскланиваясь с нашими шишками, что и про сыновний долг забыл... Ну, я не гордый. Я тебя и сам нашел. Пойдем... поболтаем немного...
...Гребаные пятнадцать минут славы.
Джокер, которым, кажется, сегодня решили сыграть все, кому не лень.
Свобода... Реальность...
Нет, это даже уже не смешно.
...Краем глаза я еще успеваю заметить, как Киёко о чем-то расспрашивает Сэйту, косясь в нашу сторону, — и та выразительно пожимает плечами.
Ну, еще бы... Что ей остается? Я бы сделал то же самое — на ее месте.
...Цугаро Хироси провожает нас взглядом. И переводит глаза в сторону, едва я смотрю на него в ответ.
...Что может быть нужно от меня оябуну? С того момента, как Мураки убрал меня из их комбинации с «Откровением», моя персона потеряла для якудзы всякую привлекательность.
Тогда... что же?
Просто поддался общей волне... решил зацепить на пару минут пешку, которая неожиданно и случайно вызвала общий интерес?... Едва ли. Не того масштаба фигура — чтобы нуждаться в подобных играх. Да и, в обличие от остальных, он-то прекрасно знает, что я из себя представляю...
Я смотрю на него — и почтительно жду, когда он соизволит заговорить.
...Вместо этого, меня опять начинаю знакомить — с одним, с другим... Мать их, я начинаю чувствовать себя шлюхой, которую пустили по кругу...
Но шлюха — та хотя бы вполне понимает, чего от нее хотят.
Здесь же... Цепкие глаза. Жесткие ладони. Сухие кивки.
Здороваются. Отходят.
...Побратим моего сына...
Зачем?
Мать его... зачем он делает это?... Какой в этом гребаный смысл?...
... — Утаро сейчас в Шанхае, ты в курсе?...
Я не сразу понимаю, что речь идет об Икэде. Черт, я и имя-то его, кажется, слышу впервые...
— И... что вообще у вас там с ним происходит?
Превосходный вопрос.
— Происходит?... Мацумото-сама, если что-то и происходит, — мне об этом ничего не известно. Вы сами нас побратали, помните? Вот мы и... присматриваемся друг к другу с тех пор. Это всё.
— Присматриваетесь... как же... — Грубое лицо недовольно кривится. — Тогда объясни мне, где его ранили? Что вообще за херня там стряслась? Где он был, и с кем?
Это кое-что объясняет. Кое-что. Но... далеко не все.
Я смотрю на него в упор. Пожимаю плечами — так искренне, как могу.
— Ранен? Я понятия не имею, о чем вы говорите.
— Он сказал — ты мне всё расскажешь. Так что не увиливай, щенок.
Физиономия, и без того кирпично-красная, понемногу наливается угрожающим багрянцем. Еще не хватало, чтобы его сейчас хватил удар...
— Мацумото-сама, еще раз... я понятия не имею, о чем идет речь.
...И меньше всего — какого черта я так упорствую.
У меня нет ни малейших причин выгораживать Икэду. Я даже не знаю — выгораживаю ли его... и что именно пытаюсь скрыть сейчас от его отца.
Но... черт его знает... наитие — или просто нежелание уступать...
Я ничего не знаю. Я не забирал его ни с какого склада — и тем паче, не слышал, с кем и о чем он потом говорил.
Это — в моих глазах. Удивленных. Открытых.
Я не знаю...
Мне нечего вам сказать...
Он неожиданно ухмыляется. И хлопает меня по плечу — с такой силой, что я едва удерживаюсь на ногах.
— Не знаешь? Значит, придется узнать. Когда он вернется из Шанхая... Или, иначе, — сам туда полетишь. Но выяснить должен. Ты понял?
— Нет. — И на сей раз изумление у меня в глазах — совершенно искреннее. — Если вы что-то хотите узнать о вашем сыне... причем тут я, Мацумото-сама? У вас что, нет для этого подходящих людей?...
У него плотоядная улыбка... нет, не хищника даже — ящера доисторических времен. И немигающий взгляд похожих на осколки черного сланца глаз.
— Со своими людьми я сам разберусь. Не лезь в то, что тебя не касается. Но ты... видел, Мибу, — какие тут люди... какие вертятся дела...? То-то... Будешь выполнять, что тебе говорят, — поднимем на самый верх. А иначе... пф-ф... — Он делает выразительный жест — будто что-то растирает меж пальцев... а затем стряхивает незримую пыль. — Я понятно объяснил, да?...
...Какие могут быть у него причины не доверять собственному сыну?
Любые, разумеется, — что я могу об этом знать?...
Но вряд ли веские и основанные на фактах... скорее, просто какое-то животное чутье... Иначе не нанимал бы шпионить за ним постороннего человека...
Притом такого, кто заведомо вне игры.
Притом такого, кого он может купить — только угрозами и шантажом.
Не кого-нибудь из своих.
...Настолько никому не доверяет...?
Или... игра еще запутаннее, чем кажется на первый взгляд?...
И что за партию, мать его, ведет сам Икэда?...
...Мой пра-прадед в битве при Сэкигахаре предал своего повелителя. Не вступил в бой по условленному сигналу — обеспечив тем самым победу Токугаве.
Чем он руководствовался в тот день? Что двигало им — в итоге все равно принявшим смерть на поле боя?...
И почему вдруг сейчас я думаю о нем?
...Я отвешиваю Мацумото церемонный поклон.
— Мне нечего делать на самом верху, Мацумото-сама, уверяю вас, я туда не стремлюсь. Мне было бы достаточно... если бы вы просто оставили меня в покое. Когда ваш сын вернется из Шанхая — я постараюсь получить ответы на все вопросы, которые вам нужны. Это... вас устроит?
Он ухмыляется в ответ. Он говорит, что я «толковый парень».
Треплет по загривку, как смышленого щенка. Довольный...
Затем наконец отпускает. Уходит, без лишних слов. Его давно уже ждут...
Меня, впрочем, тоже — Сэйта.
По счастью, Цугаро с невестой поблизости давно уже нет. Этих двоих я бы просто не выдержал...
— Ория... Вы с Мацумото... Боже правый, ты вообще знаешь — кто он такой?!...
Мне не за что держать на нее зло. Все, что было в начале, — лишь невинная, детская игра.
Все, что было потом...
Мацумото все равно нашел бы меня. Не сегодня, так завтра. Тут — он просто воспользовался тем, что я сам подвернулся под руку. Так что Сэйту мне не в чем винить...
— Докучливый, грубый тип. И, по совместительству, приемный отец... моего побратима. Достаточно сложные родственные отношения, я понимаю... Не думай об этом. Я и сам путаюсь, когда пытаюсь разобраться... Хорошо?
Она — очень неглупая девочка. И умеет молчать, когда нужно молчать.
И молчит — всю дорогу до «Ко Каку Рю».
...Конечно же, мы возвращаемся вместе. Я помню, что обещал ей свободный футон, — тем более, в доме две пустующих гостевых спальни...
Она молчит. И только перед самыми воротами аккуратно трогает меня за запястье.
— Втравила тебя в неприятности, да?
— Наоборот. — Внезапно, совершенно некстати, мне вспоминается подвижное, живое лицо Цугаро Хироси... и его слишком пристальный взгляд. — Помогла. Куда больше, чем я мог бы объяснить. Так что, всё в порядке. И к тому же... теперь, благодаря тебе, у меня есть смокинг. Кто знает... он может еще пригодиться. К примеру — пойду работать дирижером... или официантом... Чертовски полезная вещь.
Она смеется. И отворачивается, глядя в окно.
...
...
Свободы не существует. Как не существует и независимости.
И реальность — всего лишь одно из имен иллюзии.
Мы обманываем себя, спасаясь от пустоты...
Но рано или поздно она всё равно настигает нас.