Что видит пустота, когда смотрит мне в глаза? Себя...
ИНТЕРМЕДИЯ — ИГРА СТИХИЙ
...Ну? И долго ты еще тут намерен торчать — как последний идиот?...
Это не чей-то там чужой голос. Это я сам себе задаю вопрос — и ни хрена не могу отыскать ответа. Первый признак шизофрении?... Даже не буду делать вид, что удивлен.
Я стою на углу Силома и Патронга. Самый что ни на есть деловой центр города, почти европейский, никаких тебе дешевых лавок, котлов с маслом, в которых шипят и брызжутся сомнительные местные деликатесы, никакого визга зазывал и развешанного на веревках тряпья... Даже провода, наверченные в полном беспорядке, — вечное украшение местных обшарпанных стен, — здесь и то упрятаны под штукатурку.
Витрины. Вылизанные тротуары. Зелень, лавочки и фонари. Народ в цивильных костюмах. На мопедах — в «тройках» и с портфелями. Бросил у обочины — и в офис... а там он, может, первостатейный директор... или последний клерк, хрен знает...
О чем я думаю, блядь? Ну о чем?
читать дальшеНа углу госпиталя. Почти напротив главного входа. Что меня прикалывает больше всего — это название. «Центральная христианская больница». Самое для моего дайни подходящее место — это я сразу сказал. Большой почитатель всех этих гребаных заповедей. Типа не убий там... не укради... не возжелай... Нет, на моей памяти, ничьей жены он, и правда, не желал. Ну... не буду же я Мибу числить в таком ракурсе, правда?...
Мибу...
Мибу, мать твою... ну сколько можно, а?
Он уже полчаса стоит у выхода, на ступеньках, с этим долбоебом из своего бывшего «Подразделения», и о чем-то пререкается, с самым недовольным видом. То есть, вид недовольный — исключительно у долбоеба. Как по профессии и положено. Мибу — обычная гребаная кансайская невозмутимость. Но блядь... я же его знаю, как облупленного... Вижу, как пальцы играют с полой пиджака... Мибу, тебя вообще кто надоумил вырядиться в эту черную хрень... как гребаный якудза, точно... но хорош... ох, мать его, комок к горлу — только посмотреть...
О чем они говорят — мне, конечно, не слышно... да какая разница? И так знаю. Второй час уже разбираются... с того самого момента, как Мибу сюда приехал...
Канал на подслушку номера у меня с собой — так что я в курсе. Этот... Асиро... разбудил его звонком, в начале двенадцатого... я как раз своего клиента окучивал... Долго орал в трубку, что Мибу опоздал... потом наконец соизволил сообщить, что нашего Майтимо... то есть, тьфу, Кагаяму Одори, благополучно пришили.
...На что Мибу — ага, сама любезность после сна... уж я-то знаю, какой он бывает, когда только проснется... но долбоеб конечно не в курсе — и слава богу, еще не хватало, чтобы каждый придурок знал, каким бывает по утрам мой Мибу... — короче, очень вежливо так, очень сонно... — мать его, у меня на один только голос чуть не встало... — любопытствует: мол, а куда он должен был успеть в таком случае? Грудью защищать бывшего майора Одори?... Или пристрелить его первым?...
М-мать его... поскольку я слушал в наушник, как раз при клиенте... блядь, как же мне закашляться пришлось — чтобы тот не разудивлялся, с чего меня так от смеха корежит...
Армейский, естественно, начинает вопить, как гребаная сирена воздушной тревоги.
Срочно! Сюда!! Требуем!! По приказу!!!
Ну, и тихий сонный Мибу в ответ: там же больница... скорая помощь у вас под боком... а я сейчас... только дайте умыться — и позавтракать — и привести себя в порядок...
...Утренние газеты почитать и маникюр сделать, ага...
В общем, на Силом он приехал только через час с лишним. Как раз через пять минут, как я с себя клиента скинул.
Вот с тех пор — и наблюдаю.
Ну, внутрь, в госпиталь, я за ними не пошел конечно — чего я там не видел? Я и на свои-то трупы не особо задерживаюсь полюбоваться, а уж чужие... нафига? В том, что с двух шагов Мураки стреляет метко, — сомнений как-то и до сих пор не возникало...
...Ну, наконец-то. К бравому долбоебу присоединяются еще двое — постарше и помладше. Он еще что-то говорит Мибу, тот кивает, как китайский болванчик, едва сдерживая зевоту, — и наконец-то расходятся...
А я — стою и смотрю. Идиот.
Ну не могу я сдвинуться с места. Ноги не идут, и вся такая херня...
Столько ждал этого дня... Блядь, напредставлял уже хрен знает чего... Как... нет, ну честно — как на первом свидании... только что не слова репетировал перед зеркалом...
Черт его знает, что такое, честное слово...
А теперь стою — и...
Черт...
...А когда опять поднимаю глаза — его там уже... нет.
Пропал — как не было.
Блядь, Мибу! Куда тебя понесло? Неужели — обратно в больницу? За каким хреном?! Ты чего там вообще не видел, мать твою?!... Потому что если бы по ступенькам, на улицу... я бы увидел... я всего-то на секунду глаза отвел...
Ну, и что мне теперь? Бежать его внутри искать? Или тут ждать?
А если он — через другой выход потом?
А если...
Ну, ч-черт... черт...
Мибу...
...— И давно ты тут торчишь, кицунэ?
Нет, всё, прав Ким, — на реабилитацию — и срочно. Стреляйте — я не знаю, как он успел подобраться ко мне со спины. Стреляйте...
— Ми-ибу!!
И эта физиономия...
Стоит... со страдальческим видом зажимает ладонями уши...
— Мое счастье, что больница в двух шагах. Лисенок... то, что сейчас с таким хрустом лопнуло, — это были мои барабанные перепонки.
— Ми-и-и-ибу!!!
Не могу. Просто — не могу, и все тут. Руками. Глазами. Только что не обнюхиваю его, как Ньен...
Черт, Ёсунари Ёдзиро. Ты же... ну, блядь, взрослый, серьезный человек уже. Почти восемнадцать. Тактик-стажер, аттестованный, между прочим. С тремя докладными на несоответствие и двумя выговорами. Гребаная звезда и надежда всего Убежища. Мать твою... нельзя же так...
Кто сказал, что нельзя?
Висну у него на шее. Посреди улицы. Кажется, уже посреди чертовой мостовой... по крайней мере сигналят нам со всех сторон — мало не покажется.
Мне — мало.
И... ч-черт... кажется, ему тоже... Не возражает, по крайней мере. И...
Ох, блядь, Мибу... ох, блядь...
— Кицунэ... если ты... сейчас же... — И голос. Нет, ну что бы я не дал за этот голос... — У них тут наверняка... есть какой-то закон... против того, чтобы трахать несовершеннолетних... посреди улицы... Ёдзи... прекрати...
— Скажи «пожалуйста».
— Пожалуйста. Я тебя сейчас убью.
— Ах-ха...
Но нет. Правда ведь — нельзя. То есть... я не знаю насчет законов... но — неудобно.
Однако до гостиницы я его в таком состоянии не доведу, это точно... и сам не дойду... и вообще...
Мать твою, тактик...
Судорожно озираюсь по сторонам. Ну не телепортироваться же прямо с улицы?! И потом — вырубать его сперва придется... Нет... не то... все не то... Думай, Младший... Голова для чего? Нет — ну кроме как целовать этого идиота, конечно...
— Пойдем... Быстрее, Мибу, шевелись... Да быстрее же!...
Он смеется — а я тащу его за собой. Ничего не спрашивает, черт, только смеется... По ступеням... в холл... мимо приемной... мимо госпитальных сестричек... мимо каких-то типов на инвалидных колясках... к лестнице... на третий этаж... как будто там у нас любимый дядюшка помирает — и боимся не успеть к раздаче завещания... еще быстрее... через три ступеньки... да!...
...Желтая лента на двери? Мать вашу, да когда нас останавливали такие мелочи?! Только кинуть взгляд по сторонам — никто не смотрит? Теперь подцепить ее... вот так... аккуратненько... и...
— Ёдзи... черт, это что — та самая палата?
— Ну да. Тебя смущает? Его уже убрали отсюда... видел же — копы ленту повесили...
— М-мать твою...
Ну да. Экстремально, спорить не буду. Зато — пусто. И ближайший час точно никто не появится. Романтика — охренеть... Жаль, окровавленные простыни убрали...
— Кицунэ, у тебя... мм... весьма своеобразное чувство юмора, это точно. А если кто зайдет?
— Очень надеюсь, что увидят — как ты наконец меня трахаешь. Или ты так и собираешься стоять столбом? Ми-ибу...
— Нет, точно... убью когда-нибудь... Маньяк малолетний... Иди сюда...
И всё.
Всё.
Дождался наконец.
Всё...
...
Секс... ох, мать его... не знаю... самый торопливый в моей жизни, наверное, и наверное, не самый лучший — потому что какие тут к черту изыски — когда...
...руки путаются в одежде... половина остается на мне... половина на нем... и черт знает какая половина при этом... рубашку его начинаю расстегивать — так и бросаю на середине... сам — путаюсь в джинсах... переступить, выбраться из них... да к черту... прижимает к себе... поднимает — цепляюсь ногами за бедра... спиной... черт знает, на что он меня там повалил... острая какая-то хрень между лопаток... монитор что ли?... блядь, не свалить бы — грохоту будет, сбегутся со всего этажа... и — уже во мне... без смазки... без всякой подготовки... Мибу, ублюдок... ну, я тебе это припомню.... мать твою... ходить же потом не смогу... ох, блядь, да глубже ты... ну, давай... еще... ох, черт... еще... Ми-и-ибу...
...
Каким гребаным чудом мы не свалили этот ящик — до сих пор без понятия.
...
Капельницу — свалили, точно. Хорошо, реакция у Мибу... подхватил в последний момент... акробат хренов...
...
А потом — уже все пофигу. Что за палата... чья... Валимся оба на эту гребаную койку... мокрые от пота... дышать — никаких сил... Сейчас бы этот кардиомонитор подключить — перегорел бы нафиг.
...— М-мибу...
— Мм...?
— Ненавижу тебя...
— Мм...?
— Кончай из себя кататоника разыгрывать. Я с тобой еще не закончил.
— А. Так и думал почему-то. Что еще в планах, кицунэ? Морг? Анатомичка? Реанимация?
Я не пойми с чего вспоминаю, как Майтимо трахал в больничном морге того шинигами, — и начинаю смеяться, и остановиться — никак не могу. Блядь... как же все-таки удачно всё распасовалось... до последней крохотной детальки... всё...
— И что такого смешного я сказал?
Вместо ответа... ну да — какого черта тратить время, отвечая на риторические вопросы, когда его можно потратить с куда большей пользой... Освободить его, к примеру, от этой чертовой рубашки наконец... проверить, по-прежнему ли он так реагирует — если осторожненько сжать зубами... да... вот здесь... и еще — прикусить кожу на шее... и на плече... и опять — сосок... и подобраться к животу... осторожно... осторожно... пока он еще слишком расслабленный, чтобы понять, чего я хочу на самом деле...
...осто...
— Ч-черт! Ория! Не смей!! Там был... плечевой сустав, между прочим...
Пластиковое покрытие на койке пахнет карболкой и еще какой-то больничной дрянью... Не хотелось бы, чтобы этот запах у меня теперь ассоциировался с сексом, но... а, черт с ним... пусть... будет еще один вывих в подсознании — мало ли их там и без этого?...
Упираюсь щекой... Он — наваливается сверху... Тяжелый. Горячий. И... ну, да... у него уже опять — гребаная боевая готовность... и я сам не лучше... Теперь — только постанывать тихонько, подаваясь к нему задницей... ну хватит уже — возьми наконец...
— Кицунэ... слушай, я не то чтобы против, конечно, но... мы так и будем этим заниматься... в христианском, мать его, госпитале... на койке покойника?...
— ...мм...? возражения?...
И, опять — бедрами к нему, навстречу, раскрываясь... и трусь, изо всех сил... и вжимаюсь в его руку, когда он просовывает ее мне под живот...
...В этом нет никакой гребаной романтики. Никакой, мать ее, гребаной красоты. Просто торопливое, жадное совокупление... два тела, трущихся друг о друга... тяжелое, прерывистое дыхание... пальцы... стискивающие мне плечи... и мои — сжимающие края больничной койки... стоны через прикушенную губу — я еще помню, что нельзя... нельзя-нельзя-нельзя... кричать в голос... не здесь... не сейчас...
Ничего особенного... ничего другого — чем с любым из тех парней, которых я снимал за последние недели... где угодно... в барах... на дискотеках... в казино... Все вроде бы то же самое...
Тогда почему... блядь... почему у меня такое чувство, будто сердце — вдруг как крохотный железный шарик... и потеряло свое место... и трепыхается внутри, и бьется о ребра... и вот-вот выскочит наружу... не поймать...
И каждый его вздох... и каждый раз, когда он вбивается в меня... и втискивает в эту гребаную койку, уже скользкую от моего пота... каждый раз — мне кажется, будто я на хрен улетаю, черт знает куда... круче чем от гребаной наркоты...
...и так... черт... так немыслимо хорошо...
...
...— Сюда точно кто-нибудь вломится, кицунэ. Не могут же они насовсем зарезервировать эту палату за двумя идиотами, которые не нашли лучше места, чтобы потрахаться...
— Угу.
— Я к тому, что... в общем, ни на чем категорично не настаивая, конечно... но хотел все же напомнить, что есть пятизвездочная гостиница «Ритц», где кровати — самую малость поудобнее этой... мечты мазохиста. Не наводит ни на какие идеи?
— Угу.
— Твой словарный запас поражает, Ёдзи. Это все, на что ты способен?
— Угу. Слушай... а поехали в Амстердам, Мибу...
— ...?
— В Амстердам. Знаешь — это город такой...
— Кажется, слышал. Зачем, кицунэ?
— Там... ну... это... в общем... Давай поженимся, Мибу, а?...
— Ч-чего-о...?!
— Ну да. Прикинь. Все официально. Бумага с печатью. Класс... Будешь... это... заботиться обо мне... как там? ...в здравии и болезни... в бедности и богатстве... ну что-то в этом роде, короче...
— А... без бумаги с печатью — никак нельзя?
— То есть, ты согласен обо мне заботиться и просто так, без бумаги?
...Он молчит — так долго, что я уже всерьез пугаюсь. Перегнул палку. Точно, перегнул. Не надо было... черт... кто меня, как всегда, тянул за язык?...
Сейчас отстранится... сядет... начнет одеваться... и...
Черт... черт... черт...
Я помню, что он мне устроил тогда, в Понтотё, — когда я сказал, что его люблю...
Но вместо этого... неожиданно... рука в волосах... пальцы путаются... и слышу, как он негромко смеется и чертыхается сквозь зубы...
— Как будто я когда-нибудь делал что-то иное, кицунэ... Кто-то ведь должен, в конце концов...
Сердце-железный-шарик... застревает прямо в горле... ни выдохнуть, ни вдохнуть...
— О...ри...я...
— Иди к черту, лисенок. Ты тут что, пока меня не было, пересмотрел мыльных опер?
Но мне уже все равно. Пусть ворчит и огрызается. Пусть. Без разницы... все равно...
— Амстердам... это не обязательно, если честно. — Приподнимаюсь на локте, чтобы заглянуть ему в глаза. — Я хотел тебе предложить... В общем, контракт, Ория... Пожизненный — у нас есть такая форма, когда...
— Кицунэ... если ты не заткнешься сию минуту, я сверну тебе шею. Какой, к чертовой матери, контракт? Что за бредовые идеи?!
Он теплый. И рядом. И до ужаса беззащитный — когда обнаженный, с этими его длиннющими патлами почти до пояса... И когда такой... после секса... у него очень мягкий рот... и сонные, совершенно пьяные глаза... не медово-карие как обычно... а темные, как ягоды черешни...
Когда я на него смотрю — у меня внутри начинается какая-то хрень... которую я совсем не знаю, как назвать... В общем, совершенно неназываемая хрень — вот и всё...
— Мне надоело... Черт, ты же со мной... Мибу, ты имеешь право... на защиту... и на всё, что может дать Убежище... только сделать это официально, как положено... Да не затыкай ты мне рот, мать твою, это серьезно, Мибу, послушай... Я не только что это придумал... уже давно хотел тебе предложить... Серьезно... Черт, ну оставь ты мою шею в покое... я ведь отвечу... ты же знаешь — отвечу... разобьем что-нибудь на хрен... люди прибегут... Мибу...
— От кого мне если и нужна защита — так это от всей вашей корейской компании, кицунэ. Заткнись и не болтай чепухи. Какой, к гребаной матери, пожизненный контракт?! Тебе семнадцать лет, сопляк. В восемнадцать ты найдешь себе кого-нибудь другого — и что? Решишь аннулировать контракт — путем... прекращения моей жизни?... На хрена ты вообще мне сдался, идиот малолетний?!...
Он упрямый, как черт, кансаец... Я так и знал, что он не захочет слушать.
Надо было подождать... может быть, ближе к вечеру... или завтра... когда бы я затрахал его уже до полной отключки мозгов...
Поспешил... блядь... поспешил — а теперь придется расхлебывать...
Но... я правда не мог утерпеть. Ну никак не мог. Только об этом, на самом деле, и думал — все последние дни...
— Мибу... слушай... ну не хочешь навсегда — давай сделаем временный. На год. Или на сколько хочешь. Но это нужно. Так будет... лучше. Серьезно...
— Вот это — самое страшное, Ёдзи. Когда ты серьезен. Очень тебя прошу — прекрати. Не заставляй меня жалеть о том, что приехал...
Значит, вот так, да? Упрямый... я же говорю, упрямый, как целое стадо гребаных буйволов...
Но...
По-прежнему лежит рядом. И по-прежнему обнимает — так крепко... а значит... Нет, ерунда, все я сделал правильно... Просто теперь — тактическое отступление. Забыли. Замяли. Ничего не было.
Все равно я своего добьюсь.
И уже даже знаю — через кого...
Ты, может быть, еще не в курсе, Мибу, но — ты попал. Накрепко. Намертво. В тот самый день — когда я впервые на тебя посмотрел и сказал себе: я хочу это получить.
У тебя нет никаких шансов, тупой, упертый кансаец.
Против упертого корейца... Абсолютно. Никаких. Шансов.
...
...Мы все-таки выбираемся из этого гребаного госпиталя. Расхристанные, на подкашивающихся ногах, оба... цепляясь за стены и друг за друга — два сбежавших зомби из-под наркоза... На нас косятся все встречные до единого... и кажется, в спину слышно, как один санитар интересуется у другого — давно ли тут открыли отделение для душевнобольных?...
Солнце на улице бьет по глазам, наотмашь... и воздух... и шум машин... Голоса, клаксоны, чей-то смех... Смех? Ну да, мы смеемся, как последние идиоты, ни над чем, просто так, смеемся, не можем остановиться...
В гостиницу? Нет, пока нет, я не хочу его — в гостиницу... то есть хочу опять, конечно, десяти минут не прошло, и — хочу... где угодно, и чем скорее — тем лучше, но пока не в гостиницу, нет, не надо, туда — ближе к вечеру, а пока... пока — нет... этот город — еще весь наш, раскинувшийся у ног, доступный, теплый, суетливый... дешевая шлюха, этот Бангкок — и я хочу подарить его Мибу... который... черт... все-таки приехал... уже верю, конечно, и все равно — не верю до сих пор...
Мибу...
...Тяупхрая, королева рек, и старый город — с воды... на длинноносой лодке с холщовым навесом — мы берем ее напрокат у моста Пхрапинклау... петляем по кхлонгам, среди уходящих в воду обшарпанных стен и домов на сваях... и золотые всплески наполняют зрачки, отражаясь от шпилей и куполов Ват Пхакрэу и Пхуттхасавана...
...На Саманлуанге, как всегда, в воздухе рябит от хвостатых змеев... красные, желтые, синие — дерганые, взмывающие, парящие, пикирующие вниз...
...Ты умеешь пускать змеев, Мибу?... Самоуверенный сопляк — меня дед учил их клеить, еще когда тебя и в помине не было... Что, попробуем, чей взлетит выше?... На что спорим, лисенок?... Проигравший платит за обед... Смотри, разоришься — я «Макдональдсом» не ограничусь, имей в виду... Сперва выиграй, болтать вы все мастера... Сперва выиграй...
Змеи... две хвостатые точки... так высоко... и шея болит — запрокидывать голову...
...— Ну, и чей выше, лисенок?
— Гонишь! Черт, ты посмотри, твой и не летает вообще, это пародия на змея, это... черт... черт, Мибу, да тяни ты его в сторону... ну что ты делаешь, кретин... запутаются же... Тяни!...
Запутываются... безнадежно запутываются... идиотская идея — целоваться с мотками бечевки в руках... запутываются... как и мы сами... безнадежно... я не помню, кто отпускает первым... не он... не я... Среди десятков парящих в воздухе расписанных хвостатых чудовищ... в толчее на площади... Мибу... и я... никаких веревок не надо... так запутались... и никто не отпустит первым...
...Китайский квартал... запах специй... красные сушеные креветки в джутовых мешках... перец в корзинах и масло... травы пучками... гроздья амулетов на стенах... Двухэтажные лавки... пестроцветье вывесок на всех языках... деревянные халупы Сонгвата...
...В храме Санчаудай мы сжигаем «деньги дьявола», поминая покойных — каждый своих... и смеясь — отдельную толстую пачку... за Майтимо... а потом покупаем двух белых птиц в бамбуковых клетках — отпустить на резных деревянных ступенях... говорят, зачтется в будущей жизни... мне плевать — пусть летят, я и сам себе засчитаю...
...На рынке Май — змеиное мясо... и шипящие, злые кобры... Ничего не напоминает, Мибу?... Не проголодался еще?... Только не это, лисенок... черт, не вздумай — и в рот не возьму! Как там Ньен, кстати?... Ничего. В порядке. Он же игрок... с ним всегда все в порядке — и хватит об этом пока...
...Одуряющий запах фруктов, сладко-приторный, пропитывающий одежду насквозь... Удержаться невозможно... бродим от одного переполненного прилавка к другому... покупаем что-то красное, круглое... что-то зеленое, колючее, продолговатое... какие-то гребаные стручки без названия... и еще, опять, эту липкую дрянь, такую мягкую, что увязают пальцы... и сок приходится слизывать... отовсюду... ох, черт... Мибу... ох же, мать твою... прекрати...
И больше — никаких серьезных разговоров. Да и о чем можно всерьез разговаривать — с этим...? Шалые смеющиеся глаза... руки, которые обнимают так крепко...
— Что ты там говорил про какую-то гостиницу, Мибу? Удобные кровати... Совращение несовершеннолетних — вот как бы я это назвал...
Велорикша, которого мы нанимаем на выходе с рынка, словно чувствует нашу спешку... крутит педали так, что едва не рвет их с оси... улицы и кварталы мелькают, оставляя на сетчатке лишь рваные пестрые тени... шумное южное многоголосье — фон... как рокот прибоя, перемежаемый пронзительными воплями чаек...
Я вспоминаю вчерашний день... яхту...
Ладно, не опасаясь обвинений в плагиате... это — завтра... завтра...
И при мысли о том... просто о том, что будет — завтра... оно у нас будет, у него и у меня, это гребаное завтра, только наше... наше вдвоем...
— ...Ты чего, лисенок? Эй?... замерз что ли? в такую жару...
Замерз? Когда кровь уже — за точкой кипения... Но не буду же я объяснять...
...С рикшей расплачиваемся, не торгуясь, не глядя... и уезжает, совершенно обалдевший, сжимая купюры в трясущемся кулаке...
Отель — сияющая всеми огнями стеклянная громада — в густых сумерках, падающих, как всегда на юге, совершенно внезапно — словно с небес на нас уронили теплое черное одеяло в прорехах звезд...
— 1322-й, Мибу. Запомнишь? Забирай вещи — и я тебя жду. Ваш номер все равно был только на сутки...
С ним я заходить не хочу. К тому же, еще надо увидеться с Кимом... Но при мысли о том, чтобы отпустить его от себя, хоть на полчаса... Черт... Если бы не толпа в лифте...
...Зеркальные двери съезжаются мягко, запирая меня в кабине. Последнее в сужающейся прорези — его спина, обтянутая черным пиджаком... и распущенные волосы на плечах, — черт знает, когда мы потеряли шнурок...
Ноги не держат... привалиться к стене...
Ожидание... начинается — уже сейчас... и так тошно — вдруг... опять одному...
Ничего.
Ничего...
Ждать... я умею ждать — хорошо умею. Лучшее, что умею, пожалуй...
Ждать — и строить планы, в ожидании.
...С того самого дня, как увидел его впервые.
С той минуты, как впервые сказал себе: это будет моим...
/Они оба понимают, что все это - куда больший побег от себя, чем от кого бы-то ни было еще. Их обоих это, кажется, устраивает.
Заразительная чужая привычка - отгораживаться от неприятных фактов непробиваемой зеркальной стеной.
И улыбаться, да. Но улыбаться он сам неплохо умеет.../
Это долгая история, Ория. Слишком много всего... наслоилось друг на друга. И сошлось клином здесь. Личного, рабочего...
/Он понятия не имеет, сколько информации выдавать собеседнику. Сколько тому вообще положено знать о происходящем.
Ким, чертов сукин сын... здравствуй, очередная проверка... запросить его, что ли? Со всем официальным тоном, на который он способен - поинтересоваться пределами собственных полномочий, да количеством информации, да...
Он лишь продолжает улыбаться. Он знает, кого хочет запросить - все больше и больше. У него даже сотовый есть - приобрели вчера по дороге, на всякий случай. Он...
Он понятия не имеет, как будет нажимать на эти кнопки. И не собирается, нет.../
Слишком много всего, это точно. И знаменитой корейской уклончивости, я смотрю, ты уже успел набраться... это не заразное, надеюсь? или передается вирусом, через кимчи?... Всегда говорил, что суши — значительно безопаснее...
/Они проходят через холл, и через стеклянные двери, открытые вышколенным швейцаром, прямо к такси, стоящим у входа.
Он улыбается водителю. Ему совершенно все равно сейчас — кому улыбаться./
Нам нужна лучшая пиццерия в этом городе...
/И плевать на изумление в чужих глазах. Хотя, действительно, странное требование, вероятно, — в ночном Бангкоке.../
По крайней мере, раз Мураки уехал, в нем больше нет необходимости - здесь, не так ли?
К тому же, это уже второй полный день - в Бангкоке. К концу завтрашнего - ему нужно будет подавать запрос о связи с мастером Источника. Это было не прямым приказом, разумеется. Но лучше нарушить приказ, чем подобную небрежно брошеную реплику...
Он упирается виском в холодное стекло мягко едущего автомобиля. Ничего не может с собой поделать. Это накатывает - острыми приступами удушья. Он прикрывает глаза - от неоновых бликов кружится голова. Все это не имеет к физиологии никакого отношения. Наверное, стоило дать прядильщику поглубже... поработать. Наверное... сейчас уже поздно об этом думать. И он справлялся и не с таким... просто нельзя забывать о том, что рядом едет собеседник, от которого не стоит надолго отвлекаться.../
Через суши передается кансайское упрямство. Ничем не лучше, точно... хоть вспоминай о гайдзинах и переходи на диетическую овсянку...
/Ехать им оказывается совсем недолго. Отель стоит в центральной, самой европейской части города — так что неудивительно, что и лучшие европейские рестораны тоже здесь. Пара кварталов — и они уже тормозят у небольшой пиццерии с красно-зеленой вывеской, и мягким светом, льющимся из-за окон с веселыми узорчатыми занавесками.
Водитель, оборачиваясь, принимает деньги, широко улыбается двум странным пассажирам, каменно молчавшим всю дорогу...
Он открывает дверь ресторана, пропуская спутника внутрь./
Так в чем, ты полагаешь, суть эксперимента?...
Или это просто попытка снова свернуть все на самый плотный, телесный уровень. И нехватку воздуха, и то, что его постоянно бросает в жар, и ощущение плененности...
Или это просто инстинктивно выбранная линия поведения. Ироничные усталые глаза ловят лишь силует, не лицо спутника.../
Я понятия не имею, Ория. Слишком много равно возможных вариантов. Возможно - опять проделки игрока. Может быть - меня пытаются научить работать без контактера - о невозможности чего я им неоднократно говорил. Может, дело в тебе. Например, они пытаются тебя активировать. Чем тебе не версия?
/Отличная версия от Конгломерата..... ч-ч-черт. Мать твою...
Он не меняется в лице. Совсем не меняется. Даже не тянется к очкам. Просто начинает медленно и осторожно сканировать зал... довольно просторный - и людный, в вечернее-то время. Он не торопится. Просто осторожно сканирует. Ч-черт. Его ошибка. Его предложение. Он должен был это предвидеть.../
Возможно, нас просчитали и теперь зачем-то подставляют под наружку. Наружку Конгломерата, я имею в виду. Мы достаточно говорили для того, чтобы - будь на тебе их жучок - они уже стояли на ушах.
Голоден — просто до ужаса...
...Поднос официант вручает ему совершенно беспрекословно. Достаточно улыбки — и легкого случайного касания. Одна из тех штук, которым он научился от дайни... куда более эффективная, чем обычные приемы, которым их обучал мастер медитаций...
Он с невозмутимым видом проходит к дальнему столу, за декоративной ширмой. Наконец опускает щиты — конечно, не до конца... но по крайней мере теперь он заметен... Легкого всплеска изумления на двух лицах вполне достаточно, чтобы почувствовать себя вполне удовлетворенным.../
Экспресс-обслуживание, наш фирменный стиль... Налетайте...
/Поскольку эти двое вовсю болтают по менталу, он не видит никакого смысла переводить разговор на внешнюю речь.
И теперь...
Ну да... наконец плюхнуться на свободный стул, подвигая его как можно ближе к кансайцу... внаглую подлезая под руку... есть — или обниматься, Мибу? что выберешь, а?... Затем, ухмыляясь, уставиться на контрактника.
Этот мысленный посыл — тугим сжатым блоком — только ему одному./
Здесь чисто. Я уловил, как ты щупал местность... поздновато спохватился — но ерунда. Чисто. Кима я уложил — он совсем никакой, выложился досуха сегодня... Так что тебе он велел передать — чтобы Тэму ты отзвонился сам. И чем скорее тем лучше. Потому что, черт, он не гребаная страховочная лестница для упрямых идиотов, которые уверены, что со всем на свете лучше справятся сами...
/Подвижная физиономия кривится в ухмылке./
Ладно. До "отзвонился" — это от него. Дальше — от меня. Но... он правда слишком вымотался — чтобы еще держать канал... или тебя...
Да, конечно он помнит, каким тот был измотанным. Сегодня вообще был не самый легкий день. Для всех.../
Мог бы просто попросить оставить вас наедине на пару минут, а не устраивать этот цирк, тактик
/Насмешливый блок - лично корейцу. Улыбка - в сторону кансайца./
Я же г-говорил тебе. Ничем не отличаются. П-просто другая форма. П-постарайтесь оставить от столика хотя бы что-нибудь, ладно? Я сейчас вернусь...
/Со стороны каждое его движение, каждый жест - еще раз подчеркивают, что он просто чувствует, как фонит от корейца, и не хочет мешать. Он поднимается, надевая очки - и уходит в сторону уборной. И - не обращая внимания на чужое заверение - продолжает сканировать зал. То ли для того, чтобы закончить, то ли для того, чтобы убедиться в том, что все чисто собственными глазами.
Он заходит в уборную, устало упираясь спиной в стену. Одноместная кабинка с предбанником позволяет попросту закрыть дверь и не бояться чужого присутствия. Он долго смотрит на телефон. Он пытается подобрать слова - а они отчего-то теряются.
Цифры набираются сами по себе - будто это о них и только о них он думал все это время.../
Тэму...
/...после пятого гудка. Он уже было подумал, что никто не снимет трубку. Он улыбается. Улыбка, которая так удачно и своевременно весь вечер ложилась на губы, теперь получается слишком уж дерганой...
И слова теряются. Все, как одно. Слова кажутся неправильными, неуместными и... он медленно сползает по стене, садясь на корточки. В ожидании чужого ответа он, кажется, потерялся сам.../
И начинает улыбаться — даже прежде чем услышит чужой голос. Несмотря на незнакомый номер... Он абсолютно точно знает— кто сейчас на том конце провода./
Ты заставил меня ждать, люй-янь. Я кажется отправил тебя в дурную компанию — так и знал, что хорошего ты от них не наберешься...
/Слишком много слов. Слишком много — но даже их недостаточно, чтобы образовать надежную завесу. От самого себя.../
Тэму, открой канал...
Он не может. Он криво улыбается собственному отражению в зеркале, сидящему на корточках перед умывальником...
Тэму, ты мне нужен...
Он понятия не имеет, что ему нужно на самом деле. Ему опять не хватает воздуха, и каждое движение дается с трудом, его мутит от собственной памяти, и от голода, и.../
З-здесь все в порядке, Тэму... п-просто мы немного задержались с к-кансайцем. Ким выложился и отдыхает, так что если понадобится с-срочная связь - выходите на Едзиро или меня...
/Голос - чужой. Обычный, спокойный голос. В меру теплый...
Чужой.../
Еще ты забыл сообщить, что у вас там температура воздуха 27 по Цельсию и 62 процента относительная влажность... Сэй, я знаю, что у вас все в порядке. И если ты немного подождешь... Я держу канал наготове уже два часа... и тринадцать минут, — сейчас скажу сетевикам, подожди...
/...На это уходит совсем немного — он действительно вымотал ребятам на Сети все нервы... вопреки правилам... но благо, там сегодня "своя" смена...
И наконец.../
Так — лучше, люй-янь...?
Теперь легче. Убрать этот чертов телефон. Улыбаться - ментально...
Теперь сложнее. Открываться и закрываться одновременно. Тщательно блокировать все, что не относится к оперативному слою... и оперативный слой - максимально сужать... просто тепло... и удовлетворение... с последним совсем плохо - но он справится, он и не с таким справлялся... все в порядке... у него все в порядке, не так ли?/
Намного, аналитик... как твоя клетка?
Тебе нужна тренировка, чтобы как следует притворяться в ментале, Сэй. Почему ты не дал Киму привести себя в норму? Или... там что-то не так, люй-янь?
/Он прекрасно все понимает. Не давить. Не пытаться переучивать на свой лад... Джин Че уже успел прочитать ему целую лекцию на этот счет. В Убежище — это по-другому, да, тут секреты держат совсем не в том и не о том... и никогда — между своими, потому что это не имеет смысла. Потому что при контакте "белые пятна" ощущаются куда сильнее... Но это трудно понять так сразу...
Да, он согласился с прядильщиком. Тот как всегда совершенно прав и лучше смыслит в таких вещах.
Он просто не может удержаться.../
Все в порядке, Тэму.
/Кажется, он уже говорил... ничего более убедительного в голову наотрез не лезет.../
Киму и так досталось за весь день. Со всем остальным я вполне способен справиться сам.
/Мягкая ирония в голосе. Ментально - легче. Тем и хорош ментал, что нет нужды контролировать еще и связки.../
Тебе нужна тренировка, чтобы научиться незаметно уходить от ответов, аналитик...
...чтобы ощущать другого — так остро.../
Я не ухожу от ответа. Просто отделяю главное от второстепенного. Стабильность клетки в пределах нормы. Никаких поводов для тревоги. Хотя... да, я ухитрился пропустить один раз. В твой отъезд...
/Он не собирался этого говорить. Вырывается само собой — со смущенным смешком. Но в конце концов... требование откровенности должно быть паритетным — разве не так?/
...Но все в порядке... С чем именно ты намерен справляться сам, Сэй?
Только это последнее, что он сделал бы... и даже не потому, что устал.
Просто.../
Мы вытащили память... кажется, немного перестарались. И просто тяжелый день. И... мне тебя не хватает, Тэму...
/Он совершенно не умеет говорить о таких вещах. Ким вечно смеется над ним из-за этого. Эмоциональные блоки и патологическая нелюбовь к вербализации своих чувств — слишком нелогичных, не укладывающихся в схемы, слишком необъяснимых — чтобы быть втиснутыми в жесткие понятийно-описательные рамки.
Просто теплое касание... очень близкое — интимное, насколько это возможно... — легче. Но все равно недостаточно. Слова неожиданно начинают казаться соверщенно необходимыми.
Если бы он только умел их подобрать — эти слова.../
При таких смещениях слоев — либо длительный отдых... либо можно попытаться забить до отказа оперативку, Сэй. Чем-нибудь себя занять — настолько, чтобы не оставалось места ни для чего другого. Отработанный способ. Обычно, когда принимается объект с наведенной "легендой", которую потом нужно снимать, — на восемьдесят процентов схожая схема с тем, что у тебя. Ничего лучшего, к сожалению, не придумали...
/Он и сам сейчас делает нечто подобное. Когда трудно говорить о чем-то слишком внутреннем, — забить это делами, сухими рекомендациями, подробностями, анализом... Попытаться... попытаться выразить невыразимое — через самые обыденные слова...
Получается? Он не уверен. Ну, может быть, процентов на шестьдесят.../
Ким там рядом сейчас?
Тэму, я безумно боюсь. Это слишком непривычно - бояться кого-то задеть своими раскладами.
Холодно... от каждого нового чужого слова... от каждой явной и скрытой попытки сказать... да по сути почти то же самое... от каждого нового импульса - еще больший холод... они сейчас закончат... сколько еще, две минуты? пять? десять, если повезет?
Тэму, я хочу тебя. Просто видеть. Рядом. Сейчас...
Холодно...
Тэму...
Он смеется. Смеется - и шлет импульс за импульсом. Каждый новый - чуть откровеннее предыдущего. Не может... не способен удержаться... но контролирует, конечно. Ничего лишнего. Ничего, что доставит проблемы.../
Тут рядом только уборная, аналитик. А за стенкой - Йосунари-младший, активно пытающийся заставить кансайца покраснеть. Меня тошнит от мысли как о том, так и о другом... я уже не о твоем брате с Мибу. Это просто усталость. Все будет в порядке.
/Кажется, он сам себе противоречит. И несет полную чушь - по-прежнему, очень спокойно. Просто чуть быстрее обычного отправляя импульсы.../
/Он смеется в ответ... отвлекающая, ничего не значащая болтовня... И одновременно — начинает отдавать вовне, по каналу — настолько, насколько хватает его собственных сил и пропускной способности плотно защищенной сети... отдавать энергию, пытаясь прощупать чужие каналы, так же, как он это делал... после Ньена...
Вода... В основном - Вода... мягкая, струящаяся, успокаивающая... и Земля — для подпитки... Надежность, стабильность... уверенность — и обещание...
Он отдает столько — сколько может... пока чужие каналы не начинают ощущаться яснее, светиться в его ощущениях...
Он улыбается, устало потирая виски. У него сегодня тоже выдался чертовски нелегкий день. Но ничего... скоро все это закончится... Теперь уже — скоро.../
Завтра... Завтра вас должны вернуть, всех троих, надеюсь, если только Ёдзи не решит задержаться... Но вас с Кимом — точно. И я чертовски рад... /Он смеется — передавая мысленную картинку пустой комнаты с голыми стенами./ Совершенно не умею выбирать обстановку — так что второй день приходится ночевать на полу...
Но это помогает.
Не сорваться - как минимум. Не натворить глупостей.
Не думать о том, что прошло. Что прошло к чертовой матери. Чего не будет, потому что этого не могло быть.
Не думать о том, чего не случится.../
Если ты будешь и дальше себя так изматывать - только так, аналитик.
/Благодарность. И тепло. И мягкость.
Все в порядке. Все будет в порядке. Он справится. Они справятся. Обязательно...
Завтра, в конце концов - это не так уж и долго. Он просто закончит... с сетью... и с остальным... попытается... он понятия не имеет, как он выдержит.
Он, разумеется, выдержит.../
Хорошо. Потому что где-то поблизости все еще должна ходить наружка кансайца из дай-бог-чтобы-оранжевого-но-скорее-что-черного сектора.
Впрочем, тон сразу становится серьезным — когда речь заходит о делах./
По поводу наружки... особо не дергайся, я подключил тебя на "красный режим", так что ребята на слежении предупредят сразу — если ощутят хотя бы косой взгляд в твою сторону. Будет сигнал — не речевой, но ты сразу поймешь...
/Он делает паузу. Не стоило бы нагружать этим сейчас, но... кажется, просто нет друого выхода.../
У меня будет просьба, Сэй...
Понял, хорошо. Вам лучше прощупать эту наружку. Если черные - значит, имеют своих людей в спецслужбе кансайца. Только не перепутайте с обычными спецназовцами. Оранжевые - значит, достаточно дел и на островах, шлют нижний эшелон - либо подцепили кого-то из местных. Хуже, если вообще не заметите. Многую их технику показывают в фантастических фильмах Голливуда под грифом "еще лет сто земля может даже не мечтать об этом".
/Спрессованный блок. Короткий, не слова - образы. Так удобнее. И разговор о насущном - действительно, отвлекает. Хорошо. Хотя бы на эти несколько минут...
Последнее, что необходимо выяснить - не спрашивать же об этом у мальчишки, в конце концов.../
Еще... насколько повышен гриф секретности у вашей проделки с игроком? Мне возвращаться к кансайцу... или это с данной минуты личная головная и не только головная боль твоего братца?
/Он улыбается. Снова серия импульсов. Это куда удобее телефонного разговора, да...
Но не тогда, когда хочется просто взять рукой за плечо. Так просто. Всего лишь.../
И... да, конечно, Тэму...
Да... эти спецслужбисты... именно то, чего нам так не хватало в общем раскладе по Островам... Впрочем, тут я доверяю Младшему. Его обычная манера — намешать в котел все, до чего он только способен дотянуться, — чтобы потом ловить рыбку в мутной воде. Абсолютно безумная тактика, на мой личный вкус, но... мастер-молчальник одобряет, так что я не вмешиваюсь.
Моя просьба — как раз в связи с этим, Сэй. Там... времени, к счастью, осталось уже немного. Не думаю, что что-то еще экстраординарное грозит. Но если Ким не может держать... Пожалуйста... присмотри за Младшим — если сможешь. На кансайца надежды ноль — они оба двинутые на адреналине. А ты... В общем — просто поставь меня в известность, если что. Хорошо?
/Самым разумным было бы связать Младшего веревкой и запереть в номере, до возвращения... хотя бы пока прядильщик не оправится достаточно, чтобы держать ситуацию под контролем. Предоставленный самому себе, его брат — угроза обществу номер один, без всяких вариантов.
И со времен Майтимо стало только хуже...
И все же... нагружать лишним... нет, совершенно ни к чему... да и слишком сложно. Это не Ким, в конце концов, который привык держать на Младшем поводья вот уже почти десять лет... Хватит и того, что он уже сказал.../
А насчет секретности... нет, за это не тревожься. В любом случае, Мибу поимеет последствия этой "проделки" в полной мере — независимо от полученной информации. И к тому же... Киму все равно придется работать с ним перед отъездом. Все лишнее... Ну, в общем, ты понимаешь...
Ему хочется прекратить оправдывать все чужие надежды разом и вляпаться в какое-нибудь дерьмо.
Он удержится, конечно. Смеется, переходя на словесную, хоть и мысленную, речь.../
Нет, серьезно, Тэму - ты мне им свечку держать предлагаешь, или третьим напрашиваться? /Смеется. Сейчас легче. Смеяться и не думать. Точнее, думать, да не о том.../ Я могу взять его на пассивный контакт. Весь оперативный слой считывать не смогу - но активные всплески ловить буду, к тому же - это... не будет его особо беспокоить.
/Еще один образ - приправленный глубокой задумчивостью - длинные пальцы, плетующие колыбельку для кошки из серебристой удавки.../
И все же, так надежнее, аналитик. Ты должен был это просчитать.
Извини. Это было глупо. Под конец операции — всегда так. Начинаем срываться — каждый по-своему... Всегда кажется, что в самый последний момент что-то пойдет не так. Но шансы сейчас примерно семнадцать к трем в нашу пользу. Так что... все в порядке. Я просто никак не привыкну. Раньше нас с Младшим никогда не ставили в одну связку — именно поэтому. Так было гораздо проще — для всех...
/И кроме того, он слишком привык полагаться на Кима. Тот, конечно, местами еще безумнее Ёдзиро, и слишком легко ведется на залихватские идеи Младшего... но все же знает, где нажать — где отпустить. И... позволяет просто выбросить лишние тревоги из головы.
Но он только что проверял — прядильщик действительно на нуле. Держать перенос в одиночку... черт... им следовало дослать кого-то в пару... никто не предполагал, что Киму придется работать и после...
Он должен был предвидеть. Просчитать. Его вина — целиком и полностью, только его.../
В общем, еще полдня выходных завтра... догуливайте и отдыхайте, пока есть возможность... и возвращайтесь. Я... я скучаю, Сэй. Чертовски скучаю...
Я серьезно, Тэму. Насчет контакта...
/Ему несложно. Физически - он готов едва ли не спарринговать с кансайцем. Удавка против катаны - то еще развлечение для стороннего зрителя. Тот-кто-читает-мысли против того-кто-не-думает...
А то, что так отчаянно хочется в угол... или на подоконник... так ведь никуда это от него и завтра не денется. Тогда какая разница?/
И... ты уверен, что спал - со времени моего отъезда? И больше двух часов?
/Холодной водой - в лицо. Ничего бодрящего, на самом деле. Только рукава водолазки, еще утром уведенной у Кима, теперь мокрые...
И ничем это не помогает.../
Тэму... Тэму, я... понятия не имею, что со мной творится, но первого, кто еще раз заикнется при мне про активацию, я придушу - я опять серьезно. Я... тоже по тебе скучаю, аналитик. Все будет в порядке...
/Теперь его смех звучит куда искреннее. Вот только... ох, черт, как же этого мало — когда все, чего хочется — это не смеяться... и не говорить ни о чем... и даже не думать... Просто обнять, прижать к себе... поделиться тем, чего так недостает самому — но как ни странно, когда делишься, этого становится больше — уверенностью, что все будет в порядке... внутренним спокойствием... теплом...
Он пытается передать это мысленно — ощущениями... но кажется, не слишком-то хорошо выходит... И как всегда — он теряется, не находя нужных слов.../
Ладно. Не дергайся — хотя бы ты. Для тебя-то уж точно все закончилось... Просто — постарайся отдохнуть, хорошо? Я серьезно. Отключись — и ни о чем не думай.
А завтра... завтра всё будет, люй-янь.
Свои. Чужие. Соприкасающиеся. Причастные...
Кажется, они там держат канал за чьей-то спиной. Кажется, они слишком долго его держат. И с аналитика станется продолжать - до тех пор, пока он сам не положит этому конец..../
Йосунари. Для меня все закончится завтра. Вечером. Тогда я отключусь и ни о чем не буду думать... /Это удобно. Ставить себе цель и короткий временной промежуток. Просто потерпеть - еще сутки. И все будет в порядке.../ А пока прекрати заниматься вальсом, потому что шаг вперед и два назад - это называется именно так. Если контакт что-то даст - я его поставлю. Если нет, но у тебя есть более разумные идеи - просто выскажи их.
/Он смеется... и не удерживается снова, выдавая контактеру слишком откровенный заряд... мешанину тепла, желания, легкой тревоги, помноженной на нервозность и снова запечатанной в тепло.../
Давай, Тэму... иначе твои сетевики начнут отгрызать от тебя по кусочку...
/На самом деле, он перебрал лимит уже на четыре минуты. Ничего криминального, конечно, но это — расход энергии, и расход чужих сил, и распыление внимания дежурных... Нет, им и в самом деле пора закругляться... иначе он так и не сможет заставить себя разорвать этот контакт... до утра...
Ответить импульсом, вибрирующим от горячего желания — даже слишком легко... получается так естественно... и пожалуй, куда сильнее, чем он сам хотел... Прорывается. Самой собой — прорывается, и он совершенно ничего не может с собой поделать.
Странное ощущение бессилия. Захватывающее — и пугающее одновременно.../
Не надо ставить контакт, Сэй. Ничего не нужно. Зная Младшего... дальше гостиницы они все равно не уйдут. Так что — просто отдыхай, и всё. Силы тебе здесь еще понадобятся, обещаю... /Он делает паузу, давая прочувствовать всю полноту угрозы, во всей богатой гамме подтекстов... чтобы затем совершенно невинным тоном добавить./ Тренировки. Я о тренировках, разумеется. Ты в отвратительной форме, люй-янь, так что на татами тебя ждет пара жарких часов...
/Всё. Хватит. Вот теперь — и правда, хватит.
Они не сказали друг другу, кажется, и десятой доли всего, что хотели.
Они сказали куда больше, кажется, чем собирались.
Достаточно.../
Завтра, Сэй... Я буду ждать. Завтра...
/Он смеется. Еуда легче и искренней раньше. Смеется и облизывает пересохшие губы.../
ДОждешься... на свою голову. До завтра, аналитик.
Обрыв контакта. Хватит. Это и без того слишком болезненный процесс, чтобы с мазохистским упрямством растягивать время...
Просто холодной водой - еще раз, в лицо. И отправиться доедать холодную пиццу...
И проставить на мальчишку маячок. Не больше, чем он в свое время, когда Мураки еще не окружил себя щитом, ставил на него. Когда у этих ублюдков юудет жаркий секс... ну что ж, он будет просто закрываться.
На всякий случай. Так спокойнее...
Он наконец-то открывает дверь уборной, внутренне ожидая очереди хоть в пару человек... нет, только один - в полумраке длинного коридора ломащийся вперед.
С его-то счастьем... ладно. Он ли сам на это не нарвался?/
Едзиро, только не говори мне, что кансаец не выдержал такого напора и ты сюда за холодной водой, чтобе его откачаивать!
/Просто запомнить нужную волну. Настроиться. Аккуратно, во время мысленной реплики.
Большего от него и не требуется.../
Все это, спрессованным блоком ощущений он с насмешкой кидает обратно, — после чего обреченным жестом пожимает плечами./
Холодная вода — разве что для меня. Мибу мне вроде как достаточно убедительно объяснил, что я тут — третий лишний, взрослым мальчикам есть о чем поговорить, и вообще... /Пожимает плечами./ Ладно... мне все равно надо вернуться. После такого хренового дня... он там плохой совсем. Проследить надо, чтобы все было в порядке... Так что — развлекайтесь. Я в гостинице буду ждать.
/Он проталкивается мимо контрактника, открывает дверь — и оборачивается уже на пороге./
Только... не очень долго, смотрите. У меня терпение — не то чтобы ангельское. И... /задумчивая пауза./ ...за пределы центра не суйтесь лучше. Всякие там китайские кварталы и прочая фигня... вам там без надежного эскорта ночью делать нечего, договорились?