Что видит пустота, когда смотрит мне в глаза? Себя...
...Короткие гудки отбоя... я вслушиваюсь в них еще какое-то время — все никак не могу заставить себя отключить телефон. Как будто жду какой-то подсказки. Как будто... это делает меня хоть немного ближе к Киро... Как будто это хоть чем-то может помочь.
Адреналин в крови —пузырящейся жаркой волной. Стиснув зубы — жду, пока наконец схлынет дрожь... прежде чем повернуться к своему спутнику.
У него — все тот же безучастно-напряженный взгляд случайно потревоженной акулы.
— Плотный щит. Очень плотный. Не пробил. Но голосовые показатели снять успел... думаю, с этим мы попробуем поработать. Только бы подманить его теперь поближе — чтобы сузить круг поисков...
Голосовые показатели?... Плотный щит?... Для меня все это — набор почти бессмысленных слов. Но вопросов не задаю. Незачем. Разумнее предоставить Чжану спокойно делать свое дело, и не мешать.
читать дальше— Вы неплохо с ним говорили, Мибу-сан. — Неожиданно. И даже — что-то похожее на одобрение во взгляде. — Только в следующий раз не нужно столько эмоций — это лишнее.
Как будто я в состоянии это контролировать... Мне достаточно просто услышать голос этой твари — и все внутренности словно раздирает когтями. Запись... я не могу не думать об этом. Не могу не вспоминать. И голос Киро... вчера, по телефону... тонкий, дорожащий, срывающийся... ох, мать его...
А мне еще предстоит пережить возвращение в тот ангар...
...Впрочем, вопреки ожиданиям — это оказывается не настолько паршиво, как я опасался. Сегодня, при солнечном свете, это просто пустой, заброшенный склад... За ночь запах крови успевает выветриться, и теперь здесь не пахнет ничем, кроме холода и сырости.
Только не смотреть на эту гребаную дыбу... на веревки со следами крови... не вспоминать... не думать... не представлять...
Чжан, разумеется, остается совершенно безучастен. Осматривается, обходит склад по периметру... роется в тряпье — подбирая диктофон... Собирает в крохотный пакетик засохшую кровь с пола...
— Можете перезвонить своему другу в полицию и дать ему адрес этого места, Мибу-сан. — Поднимается на ноги, лениво потягивается, с грацией крупной усталой кошки. — Копам это ничего не даст — но пусть у них будет иллюзия, что расследование продвигается. Это их взбодрит...
...Я молча киваю в ответ. Перезваниваю Мияки, пока мы возвращаемся к машине. Называю адрес ангара...
Да, похоже, что мой звонок Конобэ уже дал результаты... Мияки нервный, на взводе... тут же, едва отрываясь от трубки, кричит кому-то, повторяя координаты... отдает приказы... Потом вновь — уже мне:
— Мибу... там по одной из квартир, где жил этот тип... Та, что на Ородзи-дори... Можешь подъехать туда, если хочешь, — я дал приказ, чтобы тебя пропустили. Зацепок по нашему делу никаких — но кое-что интересное...
Я даю адрес Чжану, объясняю, как ехать...
Он пожимает плечами. Судя по всему, для него эти разъезды — пустая трата времени, у него какие-то свои планы... Но пока — почему бы и не понарезать по городу круги? По крайней мере, это успокаивает клиента — создает иллюзию, будто мы делаем что-то полезное...
Впрочем, может, я неверно истолковываю его равнодушное молчание. Может быть...
Не знаю. По правде сказать, меня это мало интересует...
Слишком трудно на чем-то сосредоточиться. Слишком трудно заставить думать себя хоть о чем-то, кроме...
— Диктофон, Мибу-сан, — внезапно напоминает он мне. — Давайте послушаем пока, если нет возражений...
Возражения?...
То, что я чувствую, трудно назвать этим словом.
...Коробочка на ладони... черный пластик, кажущийся почти раскаленным. И кнопка «Play», которую я прижимаю пальцем — и никак не могу заставить себя вдавить до упора...
Это не может быть хуже утреннего видео, говорю я себе. Это никак не может быть хуже звонка. Хуже ангара.
Это не может быть хуже всего — что уже произошло.
Хуже равнодушных слов наемника о том, что Киро уже все равно что мертв...
...Голос мертвеца из динамика? Крохотные черные дырочки в пластике — бесконечная спираль, сочащаяся ядом и болью...
Ввинчивающаяся в висок... вспарывающая насквозь...
Щелчки. Вкл-выкл... Он не пишет свой голос. Только ответы.
Молчание. Хрип. Удары.
Щелчки...
Стоны. Звуки пощечин.
Щелчки...
Удар.
— Ты всё равно знаешь... тогда — зачем...?
Пощечина.
И стон. И тонкий скулящий звук. И...
— Он хотел... хотел, чтобы я... заменил корейца...
Ох, Киро... дурачок... глупый, наивный мальчик... Киро...
Киро...
Киро...
...
В квартиру на Ородзи-дори нас и правда впускают без особых проблем. Двое уставших деловитых полицейских встречают в дверях — сами уже собираясь уходить.
— Мы тут закончили. Эксперты приедут — соберут все это дерьмо. Пока можете посмотреть, — сообщает старший, пожилой, бритый наголо коп с переломанным носом. — Только не трогайте ничего...
Не притронулся бы — даже если бы заставили. Не знаю почему... внешне — ничего такого уж пугающего, по крайней мере, никакого сравнения с пропахшим кровью и болью ангаром... Но плотная вонь безумия здесь настолько густа, что невольно вызывает тошноту. И ощущение, что если случайно к чему-нибудь прикоснешься — потом уже ни за что не отмоешь руки.
Вонь пропитывает одежду... липнет к коже... Меня начинает мутить — при одном только взгляде на эту стену...
Хуже всего — контраст. Стандартная съемная квартира... европейская мебель, недорогая, но добротная. Ковер на полу, диван и кресла, журнальный столик, комод, книжные полки...
...и совершенно пустая стена напротив — от пола до потолка оклеенная газетными вырезками. Прилепленными так густо, что напоминает бок какого-то старого, неопрятного животного, в лохмотьях ободранной, окровавленной чешуи...
Черно-белые вырезки... фотографии... Всё — о том давнем пожаре в лаборатории... всё — о расследовании... о серийных убийствах... Всё — вплоть до самых крохотных заметок... полуслепых фотографий из каких-то бульварных газетенок... ксероксы... статьи... кричащие заголовки... и красные линии — маркером... подчеркнутые, перечеркнутые... обводы, стрелки... дикая, странная, прихотливая карта, в которой не разобраться никому, никому не найти дороги — кроме того, кто создавал ее здесь... кто проводил день за днем — собирая, дополняя, созерцая эту коллекцию фактов, выводов и домыслов... не делая, кажется, ничего другого... занятый — только этим... день за днем... день изо дня...
Будда Амида... ненависть и безумие здесь так ощутимы, что их можно, кажется, срезать ножом... с этой стены, вместе с газетной шелухой...
Я отворачиваюсь, чувствуя, как к горлу подступает тошнота.
...Пока мой спутник о чем-то расспрашивает полицейских — до меня доносятся только обрывочные слова... квартирная хозяйка... съехал в конце сентября... года два прожил... вроде, поначалу казался нормальным... обычный гайдзин... статьи... интервью... соседи говорят... опросили... замкнутым... странным... последний год... куда съехал — никто не знает... — я набираю номер Мураки...
— Этот парень на тебе просто помешан, Кадзу. Особенно — на истории с пожаром... Я сейчас здесь, в квартире, где он жил...
...Нет, его это не слишком интересует. То ли в моих словах — ничего нового для него... то ли он занят чем-то более важным... Как всегда — кладет трубку, не дослушав... Или, может быть, я сам отключаюсь, устав говорить в пустоту...
Ладно. Черт с ним. Не имеет значения.
...Мы с наемником вновь выходим на улицу.
— Что дальше, Чжан-гун?
Пожимает плечами.
— Я, видимо, покручусь еще немного по городу, Мибу-сан. А вам лучше вернуться домой. Не оставите мне машину?
— Конечно.
...Дома — Тао. Новости из Понтотё. Хотя — какие там новости... Ничего.
Пытаюсь отвлечься, занимаясь делами. Настолько безуспешно, что даже обычно отстраненный и деловитый, мой управляющий в ресторане заботливо предлагает пойти отдохнуть...
От чего отдыхать? Разве я устал?
Разве только — от ожидания...
...
...Посылку приносят почти одновременно с появлением Икэды. И сейчас я почти рад приходу якудзы.
Я знаю. Знаю — что в этой аккуратной картонной коробке, лежащей передо мной на столе. Знаю, что в ней, — когда вспарываю ножом слой липкой ленты. Знаю — снимая крышку недрогнувшими руками. Знаю — когда заставляю себя взглянуть...
...взглянуть... на лежащую на белой шелковой ткани отрезанную кисть руки со снятой кожей...
...такую нереальную... ненастоящую... с буровато-красной плотью... тугим натяжением синих жил... белыми ногтями...
...как гребаный экспонат на лекции в анатомичке...
...проглядывает белизна костей...
...пальцы — застывшие... скрюченная птичья лапа...
...белая ткань, влажная и в розоватых разводах...
...ровный, аккуратный срез... по запястью... сколы на лучевой кости...
...крохотные черные жерла вен...
...лоскутки кожи, оставшиеся на суста...
...
...
... — Мибу! Мать твою, да прекрати ты пялиться на это дерьмо!
... — Мибу!!...
... — Блядь, ока-сан, ну до чего ж ты впечатлительный, а...
Он насильно забирает коробку у меня из рук. Закрывает крышкой.
— Уймись, Мибу. Вдохни поглубже — и прекрати истерику.
У меня нет никакой истерики. Я абсолютно спокоен. Мне только... почему-то совсем не хочется двигаться с места. И говорить. И вообще — шевелиться... Не могу. Просто не могу, потому что в теле — ни одной мышцы, которая еще слушалась бы... И песок в глазах... Я, кажется, разучился моргать... И...
— Мибу!!...
...
— Да. Все в порядке, Икэда-кун. Подай мне, пожалуйста, телефон... я позвоню копам. Пусть... Пусть возьмут на анализы... Хотя бы группа крови — совпадает или нет...
— Да я тебе и так скажу: ни хрена это не твоего щенка. Ну сам ты подумай, мать твою...
Думать?...
Думать...
О чем?...
...Я звоню Мияки. И отправляю одного из ресторанных охранников в лабораторию — с этой коробкой. Ответ они обещают дать в течение часа...
Час, — на который я напрочь выпадаю из жизни...
...
— Мы тут еще одну хохму придумали, Мибу. Не знаю, поможет или нет, — но смешно получилось... Ты послушай, послушай...
Икэда доволен собой, и даже вид — не такой издерганный, как обычно. И блеск в глазах, похоже, не от наркоты... Его искренне забавляет происходящее...
— Твой приятель сказал устроить охоту на лис... Ну там — гребаные флажки, загонщики, и вся хрень... Так вот — фотографии этого красавца, что ты утром мне дал, — помнишь?...
Конечно. Не слишком хорошего качества... но это то, что в отделе у Мияки вытащили с видеодиска. Лучше, чем фоторобот, в любом случае... И лучше крохотных снимков Грэя из личного дела в архиве консульства, где ему выдавали визу в Японию.
— Так вот, мы там сварганили плакатики — ну, типа полицейских... Разыскивается, и всё такое... Этому ублюдку ведь жрать что-то надо, так? Ну, или мало ли — что потребуется... В маленькие лавки вряд ли сунется — значит, скорее в мегамаркеты, где-нибудь на окраине... Толпы людей, на гайдзина никто внимания не обратит... Верно?
Киваю, напрочь отказываясь улавливать связь.
— ...Вот мои «шестерки» там их и расклеили... У входов — на стенах...
Он скалится, довольный собой донельзя. И точно — адреналин «втыкает» его куда больше, чем любой порошок. Он был таким же там — в том доме в Бангкоке. Когда шел у меня за спиной... и я слышал, как он убивал... И когда потом, на выходе, уже у машины, куда я усадил лисенка...
К черту. Это я сейчас вспоминать не хочу...
— Противозаконно, Икэда-кун. Ваши плакаты охрана супермаркетов поснимает за пять минут...
— Ну да. Ох, до чего же ты тупой, Мибу... Пацанва... местные шавки-попрошайки... По пятьсот иен в зубы каждому, по флакону клея — и по пачке листовок. Наклеят заново, в лучшем виде. Сколько раз будет надо — столько и переклеят. Затрахаются сдирать... Как ты думаешь, понравится твоему обдолбанному дружку своей рожей любоваться у каждого магазина?...
...Я пытаюсь прикинуть реакцию Грэя.
Как можно предсказать реакцию психопата?...
— Скажи мне правду... Зачем ты все это делаешь, Икэда-кун?
...У него сегодня странное лицо. Напряженное — и вместе с тем какое-то помятое. И взгляд — не привычный, скользяще-бегающий, неуловимый... а то расплывчатый, в никуда, то вдруг — неприятно застывающий, цепляющийся...
Только ухмылка — прежняя. Кривая, больше похожая на оскал.
— Благодарность, Мибу. Помнишь, что я тебе говорил? И не надейся, что забуду... Мороки-то впрочем особо никакой, мне папаша в подчинение тут целую колоду «шестерок» впихнул — искать одного парня... Ну, а я заодно их и к нашим делам приспособил, чтоб без дела не маялись... Какая на хрен разница — одного гайдзина, или двух?...
Упоминание о загадочном «втором гайдзине» почему-то отзывается в сознании легким уколом тревоги, — но я не успеваю задать вопрос. Звонит телефон.
...Мияки. Лаборатория.
Нет. Группа крови не совпадает. Это не твой мальчик, Мибу.
Что, впрочем, отнюдь не означает, что в следующий раз...
...Когда будет следующий раз?...
Я не хочу думать об этом.
Я не могу не думать об этом.
И телефон, готовый зазвонить в любой момент, — как ядовитая тварь под камнем... только и ждет — чтобы ужалить...
Голос как яд.
И ожидание — хуже яда.
... — Ну вот, говорил я тебе, ока-сан... Блядь, ну не могу я врубиться в тему — хрен ли ты так бесишься из-за этого щенка?! Думаешь, ему по жизни хуже не доставалось? Думаешь, он иначе бы лучше кончил? Да все равно — пришили бы твою проблядушку в какой-нибудь подворотне... У него же на смазливой морде написано...
— Икэда. Заткнись. — И... неожиданно для себя самого... — Пожалуйста.
...
...Сон. Я падаю в сон, как в колодец.
Как в яму. В дыру. В ловушку.
Только что — еще твердая земля под ногами. И внезапно — треск веток... Падение...
Сдавливающие стены.
И колья на дне.
Колодец.
Дыра.
Я падаю... Но говорят... даже днем... из колодца...
...Нет... я не вижу звезд... Только... кажется... чьи-то глаза...
Слишком много глаз смотрят на меня — сверху вниз... с высоты провала...
Слишком много сверкающих голодом глаз...